Пожалуй, мозаичные панно из смальты, столь популярные в советский период нашей истории, — именно такие элементы. Многие из мозаик находятся вне общего доступа — на оставленных или ремонтируемых объектах. Но корреспонденты «Балкона» постарались собрать для вас те, которые можно рассмотреть, не врываясь на закрытые территории.

Масштабные изменения пришли в советскую архитектуру вместе со стилем, который впоследствии получил название советский модернизм. Одним из важных принципов этого стиля стала борьба с излишествами. Как ни странно, мозаичные панно, украшавшие постройки как изнутри, так и снаружи, под этот нож минимализма не попали. Зато они обратились в едва ли не единственное выразительное средство, позволяющее спастись от общей обезличенной серости микрорайонов-хрущоб.

Мозаики были, без сомнения, дорогостоящим и трудоемким видом монументального искусства. Панно обычно выкладывали из смальты — цветного непрозрачного стекла, произведенного по особой технологии. В Нальчик это стекло привозили из украинского Лисичанска. Уже здесь, на месте, его раскалывали на сантиметровые пластинки. Затем создавался проект зданий, на котором отмечались цвет, размер и ритм будущей мозаики. Эскиз на бумаге — картон — разрабатывался в размере 1×10. После мозаику либо сразу выкладывали на стене, либо предварительно собирали на земле, заливали бетоном, а плиты с готовой композицией монтировали на фасад.

— В 1980-е Художественный фонд поручил украсить остановочные комплексы вдоль дороги в Шалушку, — вспоминает художник Анатолий Маргушев. — Чтобы выложить метр, требовался целый день кропотливой работы. Мы создавали сюжеты небольшими мазками, как импрессионисты. Издалека мозаики «вибрировали» и смахивали на акварель.

После распада СССР остановки исчезли, по мнению Маргушева, их снесли просто потому, что изменилась мода. Не менее печальная участь постигла и другие мозаики. Однако сегодня, когда мозаичные панно в городском пространстве превратились едва ли не в музейные экспонаты, они выглядят в разы современнее всего того, что выстроили вокруг в последующие годы.

Ключевая проблема монументального искусства — атрибуция и защита. Народный художник Р Ф Герман Паштов считает, что за сохранение объектов должны выступать и первые лица КБР, и региональные Союзы художников и архитекторов:

— При реконструкции здания кинотеатра «Родина» в Красноярске остался один фасад. Рабочие укрепили стену, чтобы сохранить мозаику. Теперь в здании открыли Дом дружбы народов Красноярского края, чем мы хуже? Пора одуматься и сохранить хотя бы то, что осталось, к этому обязательно должны присоединиться городские и районные администрации нашей маленькой республики.

Мозаика художника Виктора Абаева расположена с задней стороны стелы за памятником погибшим комсомольцам в Ореховой роще. От этого значение ее как будто теряется. Обогнув Фантомаса, натыкаешься на уносящуюся ввысь женщину. Спиралевидная фигура, разведенные в стороны руки. Центр композиции — сосредоточенное открытое лицо с глубокими тёмными глазами. С какой стороны ни встань, эти глаза то ли из-за наклона головы, то ли из-за непривычного положения, будто направлены на зрителя. Преобладает палитра из желтого, бурого, выцветшей терракоты и серого с зелёным подтоном.

Двухэтажное здание фабрики давно стоит закрытым. По пыльной Кирова три девушки несут одно слово — «мир». Силуэты будто обведены шариковой ручкой, а столь разные типажи отлично вписываются в современное понятие дайверсити, когда красота может быть любой, а рост, вес и возраст не имеют значения. На лозунгах мелькают орфографические ошибки, но они не мешают улавливать главную мысль, высказанную на трех языках.

Как выглядит Кабардино-Балкария с высоты птичьего полета? Поля, расползающаяся сетка рек, Эльбрус. Мозаика на улице Мальбахова и сама будто парит, выглядит удивительно легкой, ничем не скованной. Это проявляется в заметной диспропорции объектов. На фасаде изображен горный пейзаж то ли с туром, то ли с другим рогатым животным. Цвета насыщенные, чистые, как и стихии, которые они символизируют: воду, землю, воздух и огонь.

Познакомиться с монументальных искусством 1960−1970-х годов легче всего именно на Искоже, мозаики на заборе будто иллюстрируют историю. Первая — усредненный товарищ на тракторе въезжает в мир горца и несет за собой госпланы развития промышленности. Вторая — картины традиционного уклада местных жителей сменяются советскими пятилетками. Третья — машина теснит скакуна, индустриализация — природу. Сюжеты отражают действительность тех лет и носят идеологический характер. Мозаики прославляют партию, успехи в производстве, покорение космоса и, конечно, тот комбинат, который образовал целый район.

Фрагмент мозаики на Курортном зале выполнен не из смальты, а из керамических плиток. Это отличает его от прочих городских украшений такого типа. Сегодня это небольшой сохранившийся кусочек крупного панно, в 1970-е украшавшего здание со стороны главного входа по Шогенцукова. Пожалуй, это самая нетипичная из нальчикских мозаик: здесь нет ни привычного образа «нового человека», ни национальных мотивов, ни славных достижений пятилеток. Два отрывка, будто пробившихся из-под белой краски, сохранили идиллическую картину с парой взрослых и многочисленными детьми. Вертикальная композиция, как в египетских настенных росписях, навевает мысли о Древнем мире, где над землей и облаками властвует то ли человек-бог, то ли бог-человек.

Национальные мотивы и растительные орнаменты встречаются почти во всех сохранившихся мозаиках. Центральную композицию среди танцующих на панно в санатории «Грушевая роща» занимает яркая маска. Так художник Герман Паштов изобразил ажагафа — персонажа, который является символом праздника и веселья в кабардинском фольклоре. По словам Паштова, он старался сделать панно в помещении, предназначенном для концертов и встреч, похожим на гобелен, создать ощущение легкости.

Мозаики практически исчезли с фасадов нальчикских зданий, но даже немногочисленные фрагменты показывают, что наполнить место историей можно разными способами. Монументальное искусство отражало не только идеологию, но и интересы горожан, с его помощью легче представить, какой была их повседневная жизнь. Сегодня, когда заброшенные объекты потеряли свой функционал, мозаики становятся доказательством некогда кипевшей в них жизни.

Художник Анатолий Маргушев признается, что сохранил четыре тонны смальты, однако не может найти заинтересованных клиентов больше двадцати лет. Последний заказ на мозаику автор получал в конце 1990-х.

— Год трудился над эскизами, которые должны были украсить три фасада нынешнего КБГАУ, — вспоминает Маргушев. — Их утвердили, оплатили картоны в полную величину, но началась инфляция, и проект свернули. Мне кажется, тематические мозаики вписались бы в Национальный музей КБР и Дворец культуры профсоюзов. Вместе с Владимиром Эздековым мы представили эскизы большого цветного панно для ДК, но заказчиков так и не нашлось.

На фоне проснувшегося интереса к советской тематике в России и других странах нужно менять принцип работы, считает архитектор Заур Матуев. Он предлагает использовать смальту для новых проектов.

— Например, облицевать лестницу за памятниками Мечиева и Пачева в Атажукинском парке, — рассуждает Матуев. — Хочется превратить ее в культурное, знаковое место, включить таким способом в городское пространство, проводить там вернисажи, музыкальные вечера. Проблему финансирования можно решить, привлекая к работе студентов творческих вузов. Для них столь крупный проект будет отличной практикой. Новый арт-объект наглядно продемонстрировал бы ценность и красоту советского модернизма и, возможно, привлек бы заказчиков.